Жизнь с 5 близнецами, или Счастье — величина не математическая
О семье Артамкиных заговорили чуть более четырех лет назад. По всем федеральным телеканалам показывали сюжеты о семье, в которой сразу родилось пятеро детей — Елизавета, Александра, Надежда, Татьяна и Варвара. Российские врачи отказывались вести эту беременность. Английские врачи помогли появиться на свет всем пяти девочкам. Затем Артамкины перестали быть «информационным поводом» и стали почти обычной московской семьей. Или все-таки не совсем?
Деньги из тумбочки
— Семейная жизнь для вас…
— Мне трудно говорить отдельно о семейной жизни, отдельно о том времени, которое проходит вне семьи. Я же на работе не становлюсь не семейным. Жизнь – она цельная. Работа, семья – все взаимосвязано.
Если я буду сидеть в классе до ночи и проверять тетради, то не уделю внимания детям. Когда я на работе, они, конечно, грустят. Но, чтобы обижаться, что им достается не так много папиного внимания, как им хочется, – такое немыслимо.
С другой стороны, жена много мне помогает в моей «внесемейной жизни», в обустройстве этого кабинета, например. Стенд с наглядным материалом – дело ее рук.
— Разделение обязанностей в вашей семье есть: у вас – работа, у жены — дом и дети?
— Но ведь это наши общие дети, и мы оба должны заниматься ими. (Жена, понятно, больше времени на это тратит). Если я свободен – с удовольствием играю с детьми, строю дома, читаю, рисую… Не могу представить, как возможно находиться дома и никак с детьми не взаимодействовать.
— Сегодня много разводов, в том числе среди православных…
— Я думаю, многое зависит от восприятия семьи, от воспитания. Если для человека что-то немыслимо, он и не будет думать об этом немыслимом. А если человек привык, что развод – это нормально, он все равно будет иметь его в виду, как один из вариантов, даже если все хорошо. Раньше, когда было принципиально другое отношение к семье, тогда и разводов было значительно меньше, и отношение общества к этой проблеме было другим…
— Как Вы подбираете нужные слова, если видите, что жена нуждается в них?
— Говорить что-то особенное я не умею. Так что предпочитаю не говорить, а делать.
На самом деле, сейчас сложно представить моменты, когда моей жене не трудно. Поэтому всегда стараюсь помочь ей. А она старается помочь мне, если чего-то не успеваю в школе. Вместе интересно делать любое дело. И это же естественно, когда люди любят друг друга, они стараются участвовать в жизни друг друга.
Я не могу представить себе, что жене будет неинтересно, как идут дела у меня на работе, что она не будет болеть за то дело, которым я занят. С другой стороны, и мне тоже интересно все, что происходит дома в мое отсутствие. Мне доставляет огромное удовольствие возвращаться после работы и слушать рассказы жены о прошедшем дне, о детских проделках, шалостях и достижениях.
— Наверное, у Вас четкое планирование денежных расходов: все-таки Вы математик.
— Я часто сталкиваюсь с тем, что люди думают: раз человек математик, он умеет считать. Но это не так. Математики занимаются немного другими вещами.
Если вы посмотрите на доску, с которой не стерли следы семинара по высшей алгебре, то самое большое число, которое вы сможете там найти, — это 8.
— А кто все-таки заведует бюджетом?
— Конечно, тумбочка.
Как в анекдоте: «Где деньги берешь? — Из тумбочки. — А как они там появляются? — Жена кладет. — А жена откуда берет? — Я даю. — А ты откуда берешь?! — Я же уже говорил: из тумбочки».
Когда предстоит большая покупка, мы смотрим, прикидываем – возможна она или нет для нас? А так, на составление ежемесячного плана просто не хватает сил.
У нас был период на заре нашей семейной жизни, когда наступал момент и к концу месяца заканчивались деньги, и мы понимали, что в магазин сможем сходить только 7 числа следующего месяца (нам нужно было ехать на электричке, чтобы попасть на работу). Чтобы не остаться совсем без денег (на еде мы еще могли как-то сэкономить, а вот за транспорт нужно было платить каждый раз), приходилось записывать, как-то распределять средства.
Сейчас, конечно, такой острой проблемы с деньгами не возникает. Где-то я слышал выражение, что ребенок приходит в семью с краюшкой хлебушка за пазухой, так вот, в нашем случае дети пришли не то что с батонами – с целой подводой хлеба.
Первое время, например, одна из компаний нам присылала подгузники. Детского питания мы тоже за все время купили всего, в общей сложности, наверное банок десять… Машину заработали дети — ровно столько заплатили нам в Англии журналисты за право первыми напечатать наше интервью и первую фотографию детей.
— Есть время, когда удается спокойно посидеть, поговорить с женой?
— с 9–10 часов вечера, как детей уложим.
— Традиции свои небольшие сложились? Ну, например, приходите с работы, и жена вам заваривает какой-нибудь особенный чай…
— Какой есть в шкафу, такой и заваривает.
— … или будит каким-то особенным ласковым словом…
— Будит меня будильник. Куда же жене еще меня поднимать-собирать утром? У нее просто на это нет физических сил, а значит, и надобности в этом. Она спит, пока дети не поднимут.
А традиции – время покажет, что стало традицией, а что- нет. Была традиция, что в определенный день в конце лета мы ездили с племянниками кататься на лодках. Потом появились дети и, мы, естественно, перестали ездить. Ну и что? Кто знает, может быть, подрастут дети, и мы вновь будем кататься на лодках, а, может быть, и нет…
— День рождения дочек, наверное – празднуется масштабно?
— У нас все праздники масштабные, так как если позвать только самых близких родственников, то за стол садится больше тридцати человек.
День рождения дочек, конечно, празднуем особенно, особенно готовимся к нему, так как их рождение – это явное чудо для всех нас.
Празднуем каждый год по-разному: девочки растут, и задачи праздника меняются. Вот на 4-летие дочек был большой детский праздник, куда пригласили их сверстников. На празднике дети выполняли разные веселые задания: пели, водили хоровод, играли, угадывали сказки, смотрели кукольный спектакль, диафильм. В общем, всем было весело. Придумала все, в основном, жена. А дальше мы мобилизовали родственников.
Мы думаем, что необходимо создавать и, как теперь модно говорит, модерировать круг общения для детей. Для того, чтобы у них были друзья и для того, чтобы они понимали, что друзья и семья – связанные вещи. Чтобы не было разделения: семья – одно, друзья на улице – другое. Для нас такое разделение кажется дикостью.
— А что, девочки во дворе не играют с другими детьми?
— Пока им и не нужно взаимодействие с другими детьми. Если ребенок со стороны хочет поиграть с ними, ему трудно попасть в тесную сплоченную компанию, члены которой без слов договариваются, как играть. И ребенок с улицы обычно открыв рот смотрит, как мимо него носится колесо — пятеро девчонок, которые куда-то залезают, висят, прыгают. Потом у них есть довольно широкий круг двоюродных братьев и сестер (которых у них двадцать человек).
Мамы, имеющие одного ребенка, обычно боятся, что их чадо упадет, не разрешают залезать куда-то. А здесь жизнь диктует такие условия, что мама может это выдержать и не падает в обморок каждый раз, когда кто-то из детей залез на слишком высокую горку. Мне кажется, у ребенка должны быть синяки и ссадины, он должен познавать мир.
— Вообще не так часто беременной женщине и ее мужу сообщают на УЗИ, что они ждут сразу пять малышей…
— Думаю, человек, у которого должен родиться один ребенок, испытывает те же самые чувства. Само по себе появление нового человека вызывает очень сильные эмоции. Так было и у нас с женой.
Разница – исключительно количественная. Конечно, я переживал за жену, за детей. Думаю, не меньше волнуются за супругу и будущего ребенка те, кто ожидает одного ребенка. Ведь и с одним малышом во время беременности может произойти всякое.
Кстати, сначала нам было сказано, что детей четверо. На следующем приеме в кабинете УЗИ посмотрели более пристально – сказали, что все-таки их пятеро.
Врачи в Англии, пока мы туда не приехали, говорили, что, наверное, плохо смотрели, что пять – не бывает. И вот, когда было неясно, сколько их там, мы думали, что четверо, наверное, лучше: безопаснее и для детей, и для мамы. А сегодня-то мы понимаем, что пятеро – точно лучше!
— Появление детей расширяет, в том числе, социальный кругозор молодых родителей. Какие открытия были у вас?
— У нас сложилось впечатление, что в нашей стране вообще система настроена не на помощь и поддержку женщины, а наоборот. Самые большие трудности были, пока мы искали врачей. Нам, например, говорили: «Вы нигде не найдете идиота, который бы взялся вести такую беременность», или «Вы понимаете, что Ваша жена умрет вместе со всеми детьми?»
В Центре Защиты матери и ребенка (парадоксальное название) собрали консилиум, и эти маститые профессора заявили о своем отказе не только в ведении беременности, но и хоть как-то помогать, и прогнозировали, что беременность может продлиться максимум до двадцати недель. Они поставили жену в тупик своим заявлением: «Мы – ведущий центр, и мы отказываемся от вас, нигде в мире мы не слышали, чтоб родилась пятерня и все было бы благополучно».
Теперь жена хочет съездить со всеми детьми к тем врачам, которые предлагали во время беременности уменьшить число детей. Чтобы спросить: кого из девочек, по их мнению, следовало тогда убить.
— Как нашли врача в Англии?
— Через знакомых. И этот врач сказал, что не только готов вести беременность и помогать нам до самого конца, но и то, что в Англии пять лет назад родилась пятерня и все у них благополучно, и вообще такие случаи хоть и очень трудные, но бывают.
Тогда мы просили всех молиться за нас, и теперь мы часто встречаем людей со всех концов света, из далекой русской глубинки, из Европы, Америки, Австралии и так далее, которые говорят нам, что мы за вас тогда беспокоились и молились, и до сих пор молимся. Так что молилась за нас чуть ли не вся вселенская Церковь.
Поддержку мы имели только в Церкви. Это лишний раз нам напоминало, что надеяться можно только на Бога.
Мы бесконечно благодарны доктору Импи, очень многим людям, которые нам помогли, и всем, кто молился за нас.
По приезде в Англию все встало на свои места. Больше не было неопределенностей, не нужно было решать стратегических задач. Имелись задачи оперативно – тактические. Сводки — в данный момент следует делать то-то и то-то.
Тогда главным нашим делом было облегчить детям их существование, быть спокойными, больше надеяться на Бога. Ничего больше сделать мы не могли. В этот момент как раз жить было очень просто и понятно.
Тихих среди дочек нет
— Помните первые моменты дома с детьми?
— Не было такого, что остались с детьми, закрыли дверь и вздохнули: вот мы вернулись, вот мы дома! Был волнительный перелет, вместе с нами были мои сестры и Варины родители. А также — английский доктор, который согласился с нами поехать и, если что, помочь.
В аэропорту нас встречало много родственников, друзей, людей, которые за нас переживали. Так же встречала вице-мэр Москвы Людмила Ивановна Швецова, которая вручила нам ключи от новой квартиры – подарка президента – и обещала нам помощь и поддержку правительства Москвы. Были многочисленные представители прессы, штук десять телекамер, на нас направленный свет. Все воспринималось, как в тумане.
Да, мы ехали домой, было очень радостно, что вернулись в Россию, что мы снова едем по этим ужасным и одновременно до боли любимым московским улицам, вокруг — грязь, слякоть, ужасная реклама. Но все равно мы – попали домой.
Всем встречающим надо было уделить время, внимание. Мы были рады им, потому что соскучились по всем. Родители устроили нам большое застолье. Детей уложили спать.
Потом пришли к себе: новая квартира была еще не до конца готова, но друзья сняли нам трехкомнатную, думая, что в меньшем пространстве мы не разместимся (о новой квартире никто даже не мечтал). Все о нас очень заботились, переживали.
— Когда по улице идете – как всех удержать, чтоб не разбежались?
— Если нам надо пойти куда-то, мы не начинаем думать: а как это сделать? Просто – идем. Жена берет двух дочек за руки, я – трех, или наоборот. На самом деле – это вполне возможно – взять трех детей в две руки. Ну и потом они же не тараканы, чтоб разбегаться.
— Характеры девочек сильно отличаются?
— Характеры – это было видно с самого начала — разные. Но вот тихих и спокойных среди дочек – нет. Все веселые, шумные, шустрые.
— Разрешаете детям пошалить?
— Мы пытаемся держать ситуацию под контролем. Бывает, что иногда уступим, и сделаем, как они хотят, но стараемся при этом обставить это так, что не мы уступили, а они нас послушались. Но правилом это не становится в любом случае. И если они не правы – они не правы, даже если уже сделали что-то, не одобренное нами. И они это понимают.
Они могут забыться, например, и выйти в носках и в пижамах в прихожую. А в носках не разрешается, потому что там стоит грязная обувь. Но они знают, что сделали не то, и бегут обратно. Но в целом – они пока хотят слушаться, стараются быть хорошими, им это интересно.
— Как-то строго – нельзя в носках в прихожую…
— Мне кажется, что в нашей семье «нельзя» больше, чем у других. Когда одному «можно» — одно, а когда сразу пятерым – другое. И они зажаты в более жесткие рамки.
Два командира отряда
— А как Вы с женой познакомились?
— Ходили с детства в один храм, к одному священнику – ее отцу. Поэтому я не могу сказать, в какой момент я увидел ее впервые, когда узнал, что зовут Варя. Так что жили вот так — почти бок о бок (последние пять лет до свадьбы наши семьи жили на соседних этажах в одном подъезде), я часто бывал у них дома, поскольку учился вместе с Вариным братом. В советской школе у православных было не очень много друзей (приятелей у меня всегда было достаточно, но друг до пятого класса был только один).
Общались мы и с Варей: играли, разговаривали, вместе ездили в летний лагерь, вместе стали там командирами отрядов, вместе ходили в походы. Но воспринимали друг друга исключительно как друзья. А потом, в какой-то момент друг друга увидели…
— Какие-то разногласия были в начале семейной жизни?
— Не знаю… Разногласий особых не помню. Может быть, потому что они потом были преодолены и перестали быть разногласиями?..
Хотя нет, одно помню, хотя это не совсем разногласие, скорее шутка такая: мы спорили, с какого количества детей семью считать многодетной. Жена говорила, что многодетная семья — это когда больше трех детей, а я над ней подсмеивался и говорил, что 4 ребенка – это, конечно, не многодетная семья. А вот 8-9 – многодетная.
Когда думаешь, что у меня будут такая семья или другая семья, такие дети, сякие дети, обязательно один ребенок, обязательно десять детей – это не имеет никакого отношения к действительности. Любые количественные оценки счастья в принципе невозможны.
— Значит, о многодетности не задумывались?
— Как-то специально об этом не размышлял. Но многодетная семья для меня была естественной: нас у родителей — девять. Много это или нет? Для окружающих – много. Для всех нас — в самый раз.
Если кто-то один уходил, в квартире становилось тише – в десять раз. Точно также и в моей семье. Если даже одна из девочек куда-нибудь уходит – становится пусто и тихо. И дети сразу чувствуют, что не хватает их части.
У меня пятеро детей, и я не могу сказать, мало это или много. Это хорошо. Это семья. И когда все собрались, то на душе спокойно: все в порядке, все дома, все хорошо. Если кого-то нет дома – не хватает этого конкретного человека, а не какой-то абстрактной единицы.
— Когда почувствовали, что вы – семья?
— Не было какого-то конкретного момента. Все происходило постепенно. Ощущение, восприятие семьи, зародившееся после свадьбы, меняется вместе с человеком, очень плавно. Некоторый качественный скачок в самосознании семьи и в сознании супругов происходит, когда рождается первый ребенок. Но сказать, что семьи, в которых нет детей и которые не пережили этот скачок – поэтому они не семьи – ни в коем случае нельзя. Каждая семья проходят свой путь.
Мы с Варей выросли рядом, видели уклады родительских семей. И семейные традиции у нас были похожи. Поэтому в своей семье новых установок мы не вырабатывали, не устанавливали, естественно переняв опыт родителей. Каких-то договоров о том, что у нас должно быть так, или по-другому, я не припомню. Главное, что на важные, значимые вещи мы с Варей смотрим совершенно одинаково.
— Ссоры случаются?
— Какие-то недопонимания, конфликты – всегда бывают. Особенно, если люди устают. Но ссорой я бы не стал это называть. Человек устал и не посмотрел на то, что другой тоже устал, сказал что-то резковатое. Вот и возник конфликт. В другой раз оба отдохнувшие, и все спокойно. Сказать, что люди стали лучше, чем когда были уставшими, я не могу.
Есть данность в том, что мы все несовершенны. И с этой данностью надо бороться, а не мириться. А для этого – всё таки стараться внимательнее смотреть на тех, кто рядом с нами.
Проблема самовыражения
— С появлением детей (одного или больше) груз ответственности резко увеличивается…
— И да, и нет. От нас же не так много зависит. Другое дело, что мы не можем не прилагать максимум усилий, и ту малую толику, которая от нас зависит, должны выполнить на все сто. «Делай, что должен и будь что будет». Так что с рождением детей степень ответственности человека к работе, к своим обязанностям, как мне кажется, не меняется. Она не измеряется количеством стоящих за человеком людей, скорее, каким-то внутренним настроем, что ли…
А что касается ответственности за благосостояние семьи: с материальной точки зрения – все в порядке. Количество денег – оно никак не определяет ни семейного счастья, ни настроя семьи, ни воспитания детей. Если денег не хватает – кому сложно? Родителям. Детям – абсолютно все равно. Внешняя сторона жизни для них роли не играет, если с внутрисемейной стороной все в порядке.
Часто можно услышать: «Я должен обеспечить своему ребенку то, другое». А ребенку это абсолютно не нужно. Ему важно только, чтобы дома все было хорошо. А это зависит только от родителей. Я знаю детей, у которых тонны игрушек, но им неинтересно в них играть, они выпрашивают чуть не в каждом магазине, чтоб им родители купили еще и еще, но лучше от этого не становится…
Игрушек, на мой взгляд, не должно быть много, и они должны быть простые. Чем проще игрушка, тем проще в неё играть, тем богаче будет у ребенка воображение, а яркие навороченные электронные игрушки только отбивают желание (а за ним и умение) фантазировать…
— Как с проблемой самовыражения: бывает, мужчина должен работать для семьи, а времени, чтобы, скажем, написать кандидатскую – не остается. Отсюда – страх «кризиса среднего возраста», уныние…
— Я защитил кандидатскую еще до рождения детей. Да, заниматься математикой времени почти не остается. Но эта проблема пришла не с детьми. Так сложилось еще до их рождения. А чего переживать? Не вижу в переживании смысла.
Кризиса среднего возраста – не боюсь. Я вообще не думаю по поводу чего-то неопределенного, что может настать, а может – не настать. Если честно, я просто даже не знаю, что это такое…
Тем более, я все-таки делаю что-то в тех местах, где успеваю и чувствую, что я чем-то могу быть полезным. Сколько успеваю, столько делаю.
Я не совсем понимаю, что такое уныние, как с ним бороться, когда оно бывает. Делаешь свое дело и делаешь. Бывают трудности, но ты понимаешь, что Господь выше сил не даст.